О. Г. УСЕНКО

НОВЫЕ ДАННЫЕ О МОНАРХИЧЕСКОМ САМОЗВАНЧЕСТВЕ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА*

I. КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ «ПЕРИФЕРИЯ» ДОКЛАДА

 1. Исследовательский поход

      Применяется комплексный подход к проблеме – увязанные воедино принципы историзма и системности, методы исторической психологии и культурной антропологии («диалог культур»).

     Изучение прошлого с точки зрения исторической психологии подразумевает использование понятий «психическая норма», «девиация» (в принципе допустимое отклонение от нормы) и «психопатология». При этом надо учитывать относительность этих понятий, т. к. их содержание варьируется от эпохи к эпохе, от одной культуры или общности к другой, даже от индивида к индивиду. В ситуации научного поиска истины осознание того, что грань между «психической нормой» и «патологией» размыта даже для современников, что наши (сегодняшние) взгляды и взгляды людей прошлого на этот счёт не совпадают, подталкивает к тому, чтобы не считать одним из признаков самозванца его «нормальность», чтобы не проводить селекцию «кандидатов в самозванцы» с точки зрения их психического состояния.

     Иначе говоря, нужно допустить принципиальную возможность того, что среди самозванцев окажутся люди, которые могут восприниматься нами или воспринимались их современниками в качестве психически больных. Но как же быть с действиями и заявлениями определённого рода, сделанными в состоянии аффекта или опьянения? Можно ли считать их разновидностью самозванства? И если да, то в каких случаях?

     Ответы на эти вопросы могут быть получены при моделировании исследовательского процесса как «диалога культур». Одним из положений, на которых базируется этот исследовательский метод, является

_____________________________

* К тексту доклада, представленному для публикации, О. Г. Усенко добавил необходимые разъяснения методики своего интересного и новаторского исследования. Редколлегия сборника сочла необходимым опубликовать эти разъяснения  перед самой статьей (Ред.).

отказ исследователя от позиции своего превосходства, от поучений в отношении контрагента, от оценок типа «плохое/хорошее», «неправильное/правильное», «отсталое/развитое», «ложное/правдивое» и т. п. Исследователь берёт на вооружение метод «вчувствования» («вживания»), который помогает ему уважительно прислушиваться к «речи» людей прошлого, взглянуть на мир их глазами, выйти за пределы современной для него реальности¹. 

     Применительно к проблеме самозванства это означает, что мы должны довериться своим «собеседникам» (изучаемым персонажам, их сподвижникам, противникам и сторонним наблюдателям), а потому взять за основу их критерии для определения и применения понятия «самозванец». В самом деле, разве значение слова лучше знает не тот, кто его придумал и первым стал употреблять?

     В России XVII–XIX вв. официальное законодательство выделяло среди политических преступлений, помимо «самозванства», также деяния, которые квалифицировались как «непригожие (непристойные) речи». В их число входили, в частности, те самые пьяные откровения, хвастливые заявления, порождённые аффектом тирады, которые быстро забывались или дезавуировались тем, кто их произносил, и не подкреплялись никакими действиями со стороны «разгласителя» для утверждения им себя в той социальной роли, которую он вроде бы только что принял².

     Суть трактовки понятия «самозванство» в российском законодательстве конца XIX в.³ усматривалась в «присвоении прав состояния, чина, титула, знака отличия, чужой фамилии, герба» и т. п. Подразумевалось, что «для наказуемости недостаточно, если лицо в единичном случае назовётся не своим именем и т. п., а необходимо, чтобы оно постоянно... так именовалось, или, по крайней мере, ясно выразило бы на то намерение»⁴.

     Итак, к самозванцам относили только лиц, обладающих хотя бы ограниченной дееспособностью. Они до явления себя в новом качестве не были официально признаны невменяемыми и достигли совершеннолетия, формальным критерием которого можно считать наступление хотя бы частичной уголовной ответственности. Следовательно, самозванец – это индивид, который, сделав соответствующие заявления, от них уже добровольно не отказывается, но подтверждает их – либо словами, либо также и делами, при этом его поведение направлено на закрепление нового статуса, не принадлежащего ему по праву. Всё это происходит в

реальной жизни, а не в игровой обстановке. Не принимаются в расчёт и шуточные заявления.

     Теперь ответим на вопрос, можно ли отнести к самозванцам человека, делавшего свои заявления в пьяном виде или в состоянии аффекта. Если такой человек, вернувшись в нормальное состояние, помнит о своих «разглашениях», повторяет их, а уж тем более если стремится реализовать их на практике, то он – самозванец. Человека, относящегося, на взгляд со стороны, к числу душевнобольных, тоже следует называть самозванцем лишь в том случае, если он последователен в своей самооценке, если одержим одной и той же «сверхценной идеей», ставшей сутью его повседневного существования – до тех пор, пока безумие не отступит.

     Теперь пришла пора вспомнить об ещё одном правиле «диалога культур»: «Доверяй, но проверяй». Историк должен критически воспринимать те утверждения своих «собеседников», которые несут на себе отпечаток идеологических и социально-политических конфликтов. Особенно это касается высказываний со стороны «власть имущих», поскольку последним свойственна «уверенность в том, что истиной можно завладеть так же, как вещью, что ею можно обладать». Соответственно «истина... предстаёт в речи власти как объект (в данном случае объект захвата, обладания)»⁵.

     В России XVII–XIX вв. самозванец воспринимался как обманщик, «ложный» носитель какого-либо статуса. Однако понятие «ложный» часто обозначалось и словом «неправильный», хотя это, строго говоря, не одно и то же. В результате любой человек мог быть заклеймён как «самозванец», если со стороны казалось, что он занял своё место не по правилам.

     Итак, на основе системного принципа можно выделить 5 признаков, раскрывающих в совокупности содержание термина «самозванец»:

     1. Самозванец – это дееспособный индивид, который знающим его людям открыто (словесно или письменно) заявлял сам, или давал понять намёками, или убеждал их чужими устами, что он не тот, за кого его принимают, и выдавал себя за носителя иного, нежели в действительности, имени и/или статуса, а от людей, не знакомых с ним, скрывал свои истинные биографические данные или искажал их, играя новую роль (неважно – взятую вследствие заранее обдуманного плана или спонтанной реакции окружающих), – и всё это он делал прежде всего ради того, чтобы лично пользоваться плодами своих усилий.

     2. Самозванец – это индивид, который, начав однажды играть новую социальную роль (даже если она была принята им под принуждением или в состоянии опьянения, аффекта, душевного расстройства), подкреплял соответствующие этой роли заявления (свои и/или чужие) целенаправленными действиями (если, конечно, он не был схвачен сразу после «объявления» о себе), выстраивал своё дальнейшее поведение так, чтобы оправдывать ожидания поверивших ему людей, пусть даже он общался с ними нерегулярно и тайно. При этом он либо вообще не отрекался от вновь принятой роли, либо делал это лишь под принуждением – со стороны окружающих или официальных властей.

     3. Самозванец – это индивид, чьи заявления и притязания были признаны в целом недостоверными и необоснованными, причём признаны в качестве таковых как современниками, так и потомками (историками); это человек, который, даже убедив на время какую-то часть людей, в конце концов был разоблачён как обманщик (неважно – при жизни или после его смерти).

     4. Чтобы слыть самозванцем, человек обязан воспринимать себя в новом качестве и/или так восприниматься другими не «в шутку», а «всерьёз», не в игровой ситуации, а в обычной, повседневной жизни.

     5. Человек может считаться самозванцем, если он претендует на статус, входящий в число привычных для данного общества или хотя бы в число известных и принципиально возможных, с точки зрения представителей данного социума, если он прилагает к себе эпитеты, не вызывающие недоумения или смеха у окружающих. Иначе говоря, самозванцем является только тот, кто стремится (хотя бы мысленно) вписаться в наличную социальную структуру, найти себе место в данном обществе.

     Теперь надо сформулировать критерии для определения самозванца  монархического типа. По моему мнению, монарх – это: 1) лицо знатного происхождения; 2) носитель харизмы, а значит человек, чьи помыслы, поступки и моральный облик если не сакрализуются, то идеализируются или хотя бы оправдываются окружающими; 3) правитель (ныне действующий или бывший) отдельного государства – самостоятельного или даже попавшего во внешнеполитическую зависимость, но хотя бы частично сохранившего свой суверенитет. Титул не есть главный критерий, поскольку он различался в европейской (император, король, царь, великий князь, герцог, великий магистр) и азиатской (шах, султан, хан и т. д.) традициях.

     Бывший правитель, передавший власть преемнику, не перестаёт быть монархом. Сохраняет свой высочайший статус и владетель, потерявший в ходе войны свою «отчину» или находящийся в изгнании, – но только в том случае, если не поступит на службу к другому правителю или если его бывшее владение не потеряет статуса автономного территориально-политического образования, т. е. не перестанет быть государством.

     В состав монаршей фамилии, помимо официального правителя, включаются как его ближайшие «кровные» родственники – родители, братья и сёстры, сыновья и дочери, племянники и племянницы, внуки и т. д. (причём не важно – «законные» они или нет), так и «приобретённые» – лица, вступившие в брак с монархом и его прямыми потомками или пока ещё носящие звание жениха (невесты), а также ближайшие родственники этих лиц.

     Соответственно критериями зачисления индивида в категорию самозванцев монархического типа оказываются такие:

     1) его публичное притязание на статус представителя монаршей  фамилии;

     2) его стремление получить соответствующие новому статусу властные полномочия: либо инкорпорироваться в высшие эшелоны официальной власти, либо создать свою собственную, автономную сферу властвования – сформировать группу сторонников и добиться того, чтобы они беспрекословно его слушались, т. е. вели себя как его «подданные».

     Не важно, носит ли самозванец имя реального исторического лица или просто называется «царем», «царским братом», «женихом государыни», «земным богом», «будущим императором» и т. п. Его притязания на высший светский статус могут проявляться по-разному: посредством присвоения имени и/или официального титула кого-либо из монаршей фамилии; в виде заявлений о родстве с монархом; посредством награждения себя эпитетами, которые в массовом сознании устойчиво увязываются с образом верховного правителя; в форме объявлений о своей богоизбранности к занятию престола.

     При этом даже «тюремный сиделец», каторжник или ссыльный может стать самозванцем указанного типа, если он, «объявляя» о себе, запугивает и/или привлекает окружающих (караульных, следователей или других «братьев по несчастью»), если его слова и действия направлены на то, чтобы подчинить их себе, получить какие-либо права и льготы или даже обрести свободу.

     Наконец, надо уточнить и соотнести друг с другом понятия «самозванство», «самозванчество» и «самозванщина». Под самозванством разумеются мысли, чувства и действия конкретного человека, решившего выдавать себя за носителя другого, нового имени и/или статуса, особенности его самовосприятия, внутренние факторы его поведения и самооценки. Самозванство начинается тогда, когда у человека появляется идея о смене привычного статуса, а кончается в момент его публичного саморазоблачения – признания, что его подлинной (настоящей) ипостасью является иная – привычная для большинства знающих его людей и/или санкционированная официальной властью. Отмечены случаи, когда после саморазоблачения бывший самозванец принимался за старое – вновь начинал выдавать себя за обладателя неподобающего ему статуса. Такие рецидивы логично отделять от первоначальных похождений и учитывать отдельно. В то же время для обозначения тех и других предлагаются синонимичные термины «проявление» и «случай самозванства».

     На стадии явного самозванства (когда новая самооценка получает выражение в словах и/или действиях индивида) может зародиться и самозванщина – если индивиду, выступающему в новом качестве, удастся привлечь на свою сторону хотя бы одного человека. Соответственно этот феномен прекращает своё существование тогда, когда от самозванца публично отрекается последний сподвижник (таковым является лицо, с которым самозванец находится в постоянном контакте – лично или опосредованно).

     Самозванчество являет собой диалектическое единство двух указанных выше феноменов. При этом стоит отметить, что не может быть самозванщины без самозванства, однако самозванство без самозванщины вполне возможно. Нужно также заметить, что самозванство может быть «именным» и «статусным». Под последним разумеется не санкционированное официальной властью занятие индивидом новой для него социальной позиции, которое, однако, не сопровождается его отказом от своей истинной биографии и привычного для всех прозвания. «Именное» же самозванство такой отказ подразумевает, ибо в этом случае человек берёт имя реального лица (здравствующего или покойного). Таким образом, «именное» самозванство всегда опирается на «статусное», но не наоборот.

 2. Критика историографии (список самозванцев 1762–1800 гг.)

      На сегодняшний день в научной литературе к самозваным носителям высшего светского статуса, пребывавшим в России в 1762–1800 гг., относят 41 человека. Однако есть основания полагать, что эти данные не отражают истинного положения дел: с одной стороны, остаётся ещё много самозванцев, не известных научному сообществу, а с другой стороны, некоторых правильней было бы исключить из списка самозванцев.

     Например, некоторые исследователи утверждают, что Кондратий Селиванов после побега с каторги жил до 1797 г. под Москвой в образе молчальника⁶. На самом деле скопческому «ересиарху» ошибочно приписываются факты биографии другого Лжепетра III,  именующегося в литературе то Петушковым, то Петраковым⁷ (в реальности им был Семён Петериков⁸).

     Сходным образом «турецкий принц Изек-бей»⁹ в книге А. Ф. Строева ошибочно зовётся «Изан-беем»¹⁰.

     Целый ряд поправок относится к работе К. В. Сивкова. Во-первых, некоторые самозванцы названы у него лишь по имени и отчеству, а часть фигурирует под псевдонимами или ошибочными фамилиями. Между тем будет не лишним знать, что «И. Евдокимов» – это на самом деле Иев Евдокимов сын Семилеткин, «А. Васильева» – Авдотья Васильева дочь Заварзина, «Иов Мосягин» – Иев Мосякин, а «Н. Шляпников» – Николай Сорокин.

     Во-вторых, К. В. Сивков оставил без анализа «совсем незначительные дела», а также деятельность тех лиц, которые казались ему авантюристами и безумными. Тем самым исследователь фактически вычеркнул из перечня самозванцев И. Соколовского, А. Корсакову и Ив. Опочинина¹¹.

     Решение исключить из числа самозванцев Ивана Соколовского является правильным, ибо его деяние подпадает лишь под квалификацию «непристойные речи»¹². Можно согласиться с историком и в том, что Ивану Опочинину тоже не место среди самозванцев монаршего уровня, но не потому, что он – авантюрист¹³. Суть в том, что он отнюдь не выдавал себя за наследника российского престола, хоть это вроде бы и явствует из названия следственного дела о нём. Речь идёт о И. Подощине, преступление которого заключалось в том, что он изображал из себя «генерал-майора Опочинина»¹⁴. И уж тем более не надо

его путать с Ипполитом Опочининым, о котором писали С. М. Соловьёв и С. М. Троицкий¹⁵.

     Д. Л. Мордовцев упоминает о двух самозваных «Петрах Фёдоровичах», находившихся в рядах пугачёвцев; имени одного он не называет, а второй фигурирует как «разбойник Фирска»¹⁶. Судя по тому, что автор ссылается на «Историю Пугачёва» А. С. Пушкина, под безымянным самозванцем скрывается, очевидно, Пётр Евсевьев (Евсигнеев, Евстифеев), который, по мнению великого поэта, не испугался принять на себя имя свергнутого императора, хотя и служил Пугачёву¹⁷. Что же до Фирски, то А. С. Пушкин отнюдь не называет его самозванцем. Стало быть, Д. Л. Мордовцев допустил здесь явную ошибку. Впрочем, и причисление к самозванцам П. Евсевьева является ошибкой, хотя оно укоренилось в литературе¹⁸.

     Более того, по мнению С. Г. Томсинского и А. Н. Когана, летом 1774 г. среди участников крестьянской войны было не двое, а трое самозваных Петров III – к Е. Пугачёву и П. Евсевьеву следует прибавить атамана Якова Иванова¹⁹.

     Между тем уже С. Тхоржевский сомневался в том, что среди участников крестьянской войны 1773–1775 гг. был не один «император Пётр Фёдорович»²⁰. И действительно, попавший в плен к П. Евсевьеву прапорщик Ахлебинин (который, кстати, отнюдь не отождествлял Пугачёва и находящегося среди повстанцев «государя Петра Третьего») посчитал атамана самозванцем потому, что люди, которые прапорщика пленили, заявляли, будто «оне посланы от государя Петра Феодоровича», а потом привезли его на суд именно к Евсевьеву²¹. Ошибочность такого взгляда подтверждается другими известиями, в которых П. Евсевьев самозванцем не именуется²².

     Аналогичная ошибка была допущена и в отношении другого пугачёвского атамана – Я. Иванова. Тщательное изучение источников показало, что он себя Петром III не называл и другими восставшими в таком качестве не почитался. Пассаж в одном из документов, порождающий искус отнести атамана к самозванцам, объясняется ошибкой однодворца Ф. Ф. Шубина, который, услышав, что в «команде Пугачёва» кто-то называется государем, посчитал таковым Я. Иванова, поскольку того люди повсюду встречали с хлебом-солью, стояли перед ним на коленях и приносили присягу, «что веруют ему, государю Петру Фёдоровичу». На самом же деле все эти почести воздавались Я. Иванову как представителю «императора»²³.

     Основанным на путанице является и причисление к самозванцам Анны Поповой, одной из многочисленных скопческих «Богородиц». Б. А. Успенский невнимательно прочёл ту страницу в сборнике В. И. Кельсиева, на которую ссылается. На самом деле речь там идёт о другом персонаже скопческой истории – авантюристке, которая действительно выдавала себя за «великую княгиню Анну Фёдоровну», но позже – в начале XIX в.²⁴. Что касается А. Поповой, то она до конца жизни оставалась в рамках исключительно религиозного самозванства²⁵.

     В тех же рамках действовала и Акулина Иванова. Хотя среди скопцов она почиталась не только как Богоматерь, но и как «императрица Елизавета Петровна», следует учесть, что монарший сан был ей приписан лишь тогда, когда её мифический «сын» К. Селиванов начал выдавать себя за императора Петра III, т. е. не ранее 1780 г. А к этому времени, по мнению наиболее авторитетных историков скопчества, она умерла²⁶.

     Следующим кандидатом на исключение из перечня самозванцев царистского толка является Пётр Хрипунов (Головенко). К. В. Сивков не смог найти архивных материалов о нём, поэтому пользовался дореволюционной публикацией, где сообщалось, что П. Хрипунов выдавал себя за Петра III, причём к этому его подговорили будущие соратники – П. Борцов и О. Пургин. Мнение, что Хрипунов был самозваным претендентом на трон, прочно утвердилось в литературе²⁷. Между тем изучение архивного дела о нём позволяет утверждать, что самозванцем  царственного уровня он стать хотел, но так и не стал.

     С осени 1783 г. П. Хрипунов бродил по Уралу и Сибири и «разглашении делал под видом тем, што Государь Пётр Фёдоровичь жив, а себя точным Государем не называл». Подговора его на самозванство не было – Борцов и Пургин в этом не сознались. Хрипунов же на допросе поведал, что мысль о принятии царского имени у него была, но он ею ни с кем не делился: «а что сам себя назовёт Государем, никому не проговаривал, а намерение имел... пробравшись за границу и с стороны крепости Усть-Каменагорской сперва набрав злодейскую толпу... и при первом разбити какова места... объявить себя Государем хотел, а потом идти и далее»²⁸.

     Далее, необходимо заметить, что на Украине в 1764 г. не было никакого гусарского вахмистра, выдававшего себя за Петра III²⁹. Сообщение об этом – миф, созданный, вероятно, после невнимательного ознакомления с делом Н. Колченко³⁰. Большие сомнения вызывает и

обоснованность пребывания в списке самозванцев Григория Рябова. Он упоминается лишь в одном источнике – в «объявлении» сибирского губернатора Чичерина от 5 ноября 1773 г.  Согласно этому источнику, Рябов был некогда атаманом разбойников, его схватили в Верхотурье «посыланною из Тобольска военною командою», сослали на каторгу в Нерчинск, но он сбежал и, оказавшись в Астраханской губернии, «наименовал себя императором Петром Третьим». Хотя ему удалось сколотить группу сторонников, он был схвачен местными крестьянами и выдан властям, после чего отправлен в Москву³¹.

     По моему мнению, Г. Рябов – если и реальное лицо, то не имеющее никакого отношения к монархическому самозванчеству.

     Во-первых, не удалось найти ни одного упоминания о нём среди материалов Тайной экспедиции. Во-вторых, к числу соратников Рябова в «объявлении» причислены лица, которые на самом деле были сторонниками Ф. Богомолова-Казина³². Поэтому если самозванец и был, то под ним, скорее всего, надо разуметь Ф. Богомолова, который в 1772 г., играя Петра III, действовал на территории Волжского войска и в Царицыне. В-третьих, главный смысл «объявления» – предостеречь сибирских жителей от веры Е. Пугачёву и сообщить о наказании поверивших ему и заочно признавших Пугачёва императором. Составитель «объявления» либо не знал настоящего имени астраханского Лжепетра, опираясь лишь на слухи о нём, либо осознанно приписал ему имя другого «возмутителя», более «близкого» населению Сибири. При этом нужно учесть, что с момента поимки Ф. Богомолова до написания «объявления» прошло более года.

     Наконец, из сферы исследования необходимо исключить и Тимофея Курдилова, выдававшего в 1788 г. себя за императора Иоанна Антоновича. Дело в том, что он «объявил» о себе и свободно действовал в Курляндии (присоединена к России в 1795 г.), а на территории Российской империи в своём новом качестве он оказался лишь после ареста³³.

 3. Замечания об окончательном списке самозванцев

      Итак, на основе опубликованных данных можно составить список из 30 самозванцев интересующего нас рода. Архивные разыскания позволили добавить к этому списку ещё столько же фамилий. В итоге получается, что в России в 1762–1800 гг. действовали 60 самозванцев монаршего уровня³⁴.

     Правда, не все позиции в этом списке бесспорны. Трое отнесены к самозванцам, строго говоря, гипотетически.

     Василий Леонтьев был официально признан сумасшедшим за то, что сделал о себе «непристойное разглашение», но, к сожалению, сути оного мы не знаем. Однако стоит обратить внимание на тот факт, что В. Леонтьев «разглашал» не кому-нибудь, а лично А. А. Вяземскому – начальнику Тайной экспедиции³⁵. Поэтому можно предположить, что он выдавал себя за носителя монаршего сана – вероятно, Петра III.

     Пётр Нестеренко (Таран) так и не признал себя виновным в «похищении» имени Петра III³⁶. Тем не менее его сослали на каторгу, поэтому он и попал в поле нашего зрения.

     Иосиф Абаиси, напротив, не понёс никакого наказания, ведь вряд ли можно считать карой выдворение за пределы страны с довольно солидной суммой, полученной от царицы³⁷. По всей видимости, российские власти не знали, как относиться к «принцу Палестины», т. к. у них не было твёрдых доказательств, что перед ними самозванец. К тому же фамилия Абаиси им была уже знакома – в архиве Коллегии иностранных дел с 1729 г. хранилось дело под заголовком «Приезд в Россию от Горы Ливанской Абу Генблата Нессара Абаищи князя Хезроана»³⁸. И даже если последний был самозванцем, из этого не вытекало, что таковым являлся и его однофамилец, прибывший в Россию спустя полвека.

     Наконец, является загадкой подлинное имя солдата, который в мае 1764 г. назвал себя Петром III, а перед этим представился как Михаил Иванов. Власти узнали о нём лишь спустя 10 лет, поэтому проверить, не скрылся ли он под псевдонимом, возможности нет³⁹.

 II. ДОКЛАД

      Прежде всего нужно привести полный список самозванцев монархического типа, которые действовали на территории Российской империи в 1762–1800 гг. Перечисление будет идти по очерёдности «проявлений» (при этом не важно, сам ли самозванец «объявлял» о себе или за него это делал кто-то другой; также на позицию в списке не влияют рецидивы и дополнительные виды самозванства, если они были):

     1. 1762 г., лето (после 26 мая): «император Пётр II Алексеевич»;                      

         1765 г., март – 20/ 31: «побочный сын царицы Евдокии Фёдоровны, первой жены императора Петра I» – Семилеткин, Иев Евдокимов сын (годы жизни: 1728 ? – после 1800 г.)⁴⁰.

     2. 1762 г., конец/ 1763 г., начало: «племянник императора Петра I Алексеевича» – Гаудекер, Теофил (? – после 8 июня 1763 г.)⁴¹.

     3. 1763 г., ноябрь – начало (?): «император Пётр III Фёдорович», «земной бог» – Асланбеков, Антон Григорьев сын (1735? – после 12 марта 1765 г.)⁴².

     4. 1764 г., март – 8: «государь император, жених Екатерины II»; «святой, пророк, святитель, преподобной отец и апостол превыше Господа Саваофа» – [Сергеев], Василий Сергеев сын (1723? – после июня 1764 г.)⁴³.

     5. 1764 г., май: «император Пётр III Фёдорович» – [Иванов], Михаил Иванов сын [псевдоним?] (годы жизни не известны)⁴⁴.

     6. 1764 г., июнь: «император Пётр III Фёдорович» (предположительно) – [Леонтьев], Василий Леонтьев сын (? – после 7 октября 1765 г.)⁴⁵.

     7. 1764 г., октябрь–31: «государь, царь и император Власий (Евласий) I», «земной бог»; «Царь Небесный, Бог-Отец» – Дубровкин, Влас (не позже 1712 ? – 23 августа 1766 г.)⁴⁶.

     8. 1764 г., ноябрь – после 15/ декабрь – до 24: «император Пётр III Фёдорович» – Колченко (Калченко), Николай Иванов сын (? – после 5 сентября 1765 г.)⁴⁷.

     9. 1765 г., апрель – 22: «император Пётр II Алексеевич» – [Васильев], Григорий  Васильев сын (? – 15/16 февраля 1778 г.)⁴⁸.

     10. 1765 г., ноябрь – 28: «император Пётр III Фёдорович» – Кремнев, Гаврила Акимов сын (1730 ? – после 19 января 1766 г.)⁴⁹.

     11. 1765 г., декабрь – 2; 1767 г., июль/ август: «император Пётр III Фёдорович» – Чернышов (Чернышёв), Пётр Фёдоров сын (1728? – 6 января 1771 г.)⁵⁰.

     12. 1766 г, август – 5/ 31: «богоизбранный царь и пророк» – Гришин, Федот (? – после 26 июня 1767 г.)⁵¹.

     13. 1766 г, август (?): «сын императора Петра I  Алексеевича» – Фридрих, Карл (? – после 26 июня 1767 г.)⁵².

     14. 1767 г., апрель – 14: «сын императора Петра I Алексеевича» (от Екатерины I) или его «внук» (сын царевича Алексея Петровича); «апостол Павел, пророк»;

           1767 г., апрель – 28: «Христос» – Мейбом (Meibohm),  Фридрих Вильгельм Карлов сын; с 5 февраля  1763 г. – Павел Петров сын (1715 ? – после 21 июня 1767 г.)⁵³.

     15. 1768 г., октябрь: «Государыня» [императрица Екатерина II Алексеевна ?] – Заварзина, Авдотья (Евдокия) Васильева дочь (? – после 11 февраля 1769 г.)⁵⁴.

     16. 1768 г., октябрь: «наследник российского престола, сын

императрицы Елизаветы Петровны и английского короля» – Опочинин (Опачинин, Апачинин), Ипполит Александров сын (1752 ? – с 19 на 20 декабря 1781 г.)⁵⁵.

     17. 1768 г., октябрь – 18/21 (?): «богоизбранный жених императрицы Екатерины II» – Шнидер, Мартин (Мартын) (? – после 6 ноября 1768 г.)⁵⁶.

     18. 1769 г., июнь – 15: «сестра императора Петра III Фёдоровича, бывшая  фрейлина при дворе императрицы Екатерины II» – Краснощёкова (Краснощокова), Анисья Иванова дочь (1739 ? – после 14 сентября 1769 г.)⁵⁷.

     19. 1771 г., октябрь – 1 или вскоре после: «принц  (князь) Палестинский, правитель Палестины», «prince de Palestina (Palestine)» – Абаиси (Abaisi) или Абэсс (Abaisse), Иосиф  или Жозеф (Joseph) [псевдоним?] (? – после 6 ноября 1780 г.)⁵⁸.

     20. 1772 г., январь – после 16/февраль (?): «император Пётр III Фёдорович»;

           1772 г., июнь – 3/15 (?): «император Пётр III Фёдорович» – Богомолов, Федот Иванов сын; псевдоним – Казин (1746 ? – после 9 августа  1772 г.)⁵⁹.

     21. 1772 г., ноябрь – 22/23: «император Пётр III Фёдорович» – Пугачёв (Пугачов, Пугач), Емельян Иванов сын (1742 ? – 10 января 1775 г.)⁶⁰.

     22. 1773 г., июнь – 20 (?): «император Пётр III Фёдорович» – Кретов, Николай Яковлевич (? – 27 июня 1774 г.)⁶¹.

     23. 1774 г., февраль – 3: «император Пётр III Фёдорович, внук императора Петра I Алексеевича от императрицы Екатерины Алексеевны или Анны Иоанновны» – [Васильев], Клим Васильев сын (1728 ? – между 4 января 1781 г. и 14 августа 1783 г.)⁶².

     24. 1774 г., август – 22: «император Пётр III Фёдорович» – Мосякин, Иев Макаров сын (1734 … Продолжение »